Мемуары [Лабиринт] - Вальтер Шелленберг

В связи с этим он указал мне также на необходимость обратить внимание на нашего повара. Когда я недавно был на фронте, сказал Гиммлер, пехотинцы наперебой жаловались мне на своего разъевшегося повара, который жил припеваючи на солдатских хлебах, да еще отсылал часть продовольствия домой. Теперь по приказу Гиммлера в одном из концлагерей устроено отделение, в котором такие вот повара и чиновники административных учреждений в течение трех месяцев имеют прекрасную возможность сбросить с себя лишний жир. Одновременно их обучали, как нужно готовить вкусную еду для солдат, не запуская лапу в солдатский котел. С десяток таких обжор уже вернулись на фронт и, насколько ему известно, стали образцовыми поварами. Сопровождаемая подобного рода оговорками, моя заявка была одобрена.

Наши главные школы находились в районе Белграда, в Гааге и под Берлином. Филиалы школ расходились от центров веерообразно во все стороны. В эту систему не входила подготовка оперативных сотрудников отделов, ведающих различными странами, которая в большинстве случаев велась в индивидуальном порядке в небольших группах. Были у групп страноведения и свои школы, правда, в незначительном количестве, ученики которых (и мужчины, и женщины) после выяснения их склонностей переходили в распоряжение службы сбора информации. В 1940 году, в ходе подготовки к вторжению в Англию (операция «Морской лев»), было установлено активное сотрудничество с ИРА (Ирландской Республиканской Армией) относительно центра связи в Дублине. Был разработан план — на основе соответствующей подготовки в Германии ирландских борцов за свободу создать контингент, члены которого развернули бы в Ирландии подпольную деятельность, имея своей задачей выводить из строя аэродромы и технические сооружения, прежде всего порты и пристани, предназначенные для использования английскими вооруженными силами. Снабжение этих диверсионных групп должно было осуществляться в первую очередь по воздуху. Одновременно планировалось использовать и транспортные подводные лодки. После отказа от операции «Морской лев» этот план, к сожалению, был отставлен. Однако наступил день, когда об этих операциях вновь вспомнили, увидев в них возможность противодействовать усилиям Англии. Но о том, что время безвозвратно ушло, забыли. Этот план поручили нашему управлению. Мы вскоре обнаружили, что предназначенные для использования в диверсиях ирландцы хотя и относились к нам, может быть, лояльно, с течением времени утратили всякий интерес к нашим планам. Попытка доставить из Ирландии на подводной лодке новых добровольцев для диверсии против Англии не удалась. К тому же министерство иностранных дел, которое, желая оставить за собой монопольное право руководить любыми действиями, связанными с Ирландией, постоянно выдвигало свои соображения; хватало и других неприятностей.

В 1943 году была сделана еще одна попытка связаться с ИРА — были заброшены самолетом два ирландца. Приземление парашютистов прошло успешно, но полиция устроила за ними такую охоту, что вскоре они были пойманы.

ОПОРНЫЙ ПУНКТ — ДАНИЯ

Гейдриха назначают заместителем рейхспротектора — Поездка в Копенгаген — Переговоры с Клаузеном — Датские национал-социалисты готовят переворот — Информационный резервуар Европы — Трения между Гиммлером и Гейдрихом — Гейдрих угрожает Канарису.

Вконце февраля Гейдрих пригласил меня с женой к себе домой. Здороваясь с ним, я заметил по выражению его лица, что произошло что-то важное. За столом, во время беседы, Гейдрих неожиданно шепнул мне: «Меня назначили», И пока лакей вносил шампанское, он показал мне еще не подписанный приказ о назначении его заместителем рейхспротектора Богемии и Моравии. Я внимательно прочел документ и сразу же обратил внимание на то, что объем его полномочий далеко выходил за рамки функций заместителя рейхспротектора. У меня создалось также впечатление, что из тактических соображений Гейдрих был назначен заместителем чисто номинально, практически же он получил должность протектора. При этом первоначальный круг обязанностей этого должностного лица претерпел такие изменения, что в этом без труда можно было распознать руку Бормана. Поскольку подписи Гитлера под приказом еще не было, мы могли внести в него некоторые изменения. В начале марта 1942 года назначение состоялось.

Когда я нанес Гейдриху первый визит в Праге, я встретился и с фюрером датской национал-социалистической партии Клаузеном. Я использовал эту встречу для обсуждения возможности использования Дании в качестве предполья в разведывательной деятельности против Англии и России. У нас уже имелся там неплохой задел, который нужно было только активизировать. Сам Клаузен хорошо знал Россию и создал в соответствии с моими указаниями датскую разведку, в руководстве которой мне удалось занять ведущее положение. Я избрал эту осторожную форму сотрудничества потому, что не хотел обременять и без того слабую датскую партию дополнительными заботами.

Через некоторое время я сам поехал в Копенгаген. Необходимо было выяснить финансовую сторону дела и более четко сориентировать работу датской разведки с учетом наших интересов. Клаузен, уже истративший на партийную работу часть денег, отпущенных на разведку, намеревался создать за наш счет и разведку внутри страны. Это уж было слишком. На переговорах с Клаузеном, длившихся по целым дням, между нами происходили такие столкновения, что мне приходилось быть очень резким. Я отчетливо сознавал, что датчанину не нравится моя манера вести переговоры и он инстинктивно испытывает ко мне неприязнь. Как и у Тербовена в Норвегии, его антипатия подогревалась, видимо, моим очень сдержанным отношением к выпивке. Может быть, Клаузен также заметил, что я наблюдал, какое действие оказывает на него алкоголь, делая при этом свои расчеты. Загнанный в угол, он становился все агрессивнее и однажды назвал меня, в дополнение к прочим титулам, «треххвостой лисой». Я с ним тоже не очень нежничал. Через два дня он изменил свой высокомерный тон и сдался. Однако на третий день он вновь попытался заупрямиться. Вызывающим тоном он сказал, что, разумеется, разведка имеет очень большое значение для Германии, но не менее важна для него, Клаузена, его датская партия. И тут он стал излагать передо мной свою авантюристическую идею, согласно которой датское движение Сопротивления благодаря помощи англичан настолько усилилось, что настало время нанести ответный удар — силой свергнуть ныне стоящее у власти в Дании неспособное правительство и поставить на его место датских национал-социалистов. Для этого он потребовал срочно начать подготовку диверсионных групп и предоставить ему большое количество взрывчатых материалов. В заключение он показал мне список с именами всех, кого он наметил арестовать.

На мгновение я онемел. Неужели он на самом деле думал сделать меня сторонником своих авантюр? Он еще долго распространялся на эту тему, но у меня было такое ощущение, что все это были не его собственные мысли, а действует он по указке фанатичных и склонных к авантюрам советчиков. Наверняка кто-то хотел использовать мой визит для принятия соответствующего решения, чтобы удовлетворить собственную жажду власти с помощью немецких штыков.

После того, как Клаузен выложил мне все это, я прервал беседу. Учитывая опасность, угрожавшую нам в связи с этими планами, я счел целесообразным срочно переговорить с нашим посланником в Копенгагене, так как, в конце концов, Дания была нашим крупнейшим поставщиком мяса и жиров, и именно в этот период войны ее нужно было охранять от всевозможных потрясений. Посланник выразил мне свою озабоченность по этому поводу, но не смог дать мне никакого рецепта, чтобы охладить разгоряченные головы. Я решил применить испытанное средство — тактику изматывания.

Перед тем, как продолжить переговоры с Клаузеном, я позвонил Гейдриху, который сразу же понял ситуацию и приказал сохранять спокойствие в Дании, потребовав от Клаузена повиновения. Столкновения между мной и Клаузеном, которого я ожидал, не произошло. Уже до начала нашей следующей встречи он был в подпитии. Я слушал его некоторое время, ожидая момента, когда он сам сделает роковой шаг. И этот момент наступил: если мы не примемся всерьез за подготовку его планов, выкрикнул он возбужденно, он от всего отказывается. Я приказал остальным присутствующим покинуть помещение. Затем я сказал: «У меня нет ни времени, ни желания слушать вашу пьяную болтовню. Ваши намерения не совпадают с интересами рейха. Мы можем обойтись и без г-на Клаузена. Это мое последнее слово и помните, не пытайтесь еще раз шантажировать руководящие инстанции рейха. Я не знаю, будет ли у вас в противном случае возможность наблюдать дальнейшие события в качестве стороннего наблюдателя».

Клаузен побледнел как полотно и испуганно съежился на стуле. Теперь он начал жалобно оправдываться, говоря, что и для него все это очень тяжело. Я постарался его утешить, но в остальном остался тверд. Ему ничего не оставалось делать, как удовлетвориться этим.